Роман, проза
Белый пароход («А? кеме» (кирг яз), другое название «После сказки») повесть Чингиза Айтматова. Впервые была опубликована в 1970 году в журнале «Новый мир» (№1). <br /> Первый учитель. Вернувшись в начале 1924 года в глухой аил, молодой красноармеец Дюйшен создает первую сельскую школу; он будет учить ребят. Издевательства, насмешки, прямая вражда встречают юного энтузиаста-бедняка. <br /> <br />
Грозное эхо войны докатилось и сюда, в глубокий тыл, в маленький киргизский аул. Старшим мужчиной остался в семье четырнадцатилетний Султанмурат — отец на фронте. В один из зимних дней в нетопленую школу, где, несмотря на стужу, продолжались занятия, приходит председатель, который просит ребят помочь колхозу — не хватает рабочих рук, а надо посеять хлеб. Так закончилось детство Султанмурата и его товарищей. Ранняя весна пришла в этом году. Радостно приветствуют ребята журавлиный клин в голубом небе — хорошая примета, урожай будет. С воодушевлением и азартом приступили они к пахоте. Но однажды ночью на ребят напали конокрады…
Слушателю предлагается повесть к роману. Разумеется, жанра такого не бывает. Но если допустить, что в жизни всякое случается, то имеется в виду повесть к роману «И дольше века длится день». Я предлагаю журналу эту часть моего старого «нового» романа. Должен сказать, что в повести использовано одно из устных преданий кочевья о Чингисхане, миф, мало соотносимый с исторической действительностью, но много говорящий о народной памяти.
Ранним утром четыре человека отправляются далеко в море на промысел нерпы. В одном каяке плывут старейшина племени, двое взрослых сильных мужчин и мальчик, сын одного из них. Для мальчика этот день особенный и долгожданный, ведь именно сегодня он должен стать охотником. Но случается беда – неожиданный шторм, а за ним – непроглядный туман. Охотники не утонули, но у них нет еды и очень мало воды. Неизвестно куда плыть, и неизвестно когда рассеется туман. Каждый из людей в лодке, в меру своего жизненного опыта, думает о своей судьбе и о судьбе товарищей, каждый сам решает, как ему поступить.
Действие происходит далеко от фронта, в предгорном ауле, но дыхание войны и здесь совершенно ощутимо. Дезертир Исмаил возвращается к семье — к жене, к сынишке. Жена солдата Сеиде радостно встречает Исмаила, с которым так мало пришлось быть вместе и с которым так жестоко разлучила их война. Но радость сразу же гаснет: черная тень стыда легла на всю семью.
Роман Чингиза Айтматова «И дольше века длится день...» предлагает читателю универсальную концепцию бытия и человека. Писатель-мыслитель пытается охватить всю безмерность жизни и вселенной: от лисицы, вышедшей к железнодорожному полотну, до иных галактик, вступивших в контакт с землянами. Но в центре всего стоит человек, личность, душа, в которой совершают свою извечную борьбу добро и зло. Строка из стихотворения Пастернака, ставшая названием романа, подчеркивает масштаб авторского замысла: прошлое, настоящее и будущее сливаются в вечном. Стержень сюжета — описание похорон старого железнодорожника на далеком разъезде в степи. И вокруг этого рядового события вырастает многоплановая картина жизни и трех семейств на полустанке, и страны в целом. Роман сочетает в себе жанровые особенности реалистического повествования, философского размышления, мифа, научно-фантастической утопии.
Повесть о водителе Ильясе, слабом, не умеющем владеть своими чувствами, и прекрасной, душевно богатой девушке Асели. Перед читателем — сложная тема верности в любви и дружбе.
Собираясь на похороны родственницы своей семьи и оставляя дома умирающего мужа и младшего сына женщина возносит к небу молитву о тех, кто ей дорог и близок, кого она любит. Чтобы муж поправился, а старший сын вернулся с поля брани, где он защищает свой край и свою семью, а самый младший — стал опорой для всех, вобрал в себя всё то лучшее, что есть у семьи, у народа. И так её молитва и боль близки и понятны всем и не теряют своей актуальности везде и всегда. И разносят её молитву птицы и просят людей поберечь себя. И в этом плаче птичьем выразилась боль и отчаяние всех матерей, не заглушаемая молитва о любимых...
Действие происходит в степи, в небольшом коллективе целинников, оторванных от большой жизни. Любознательный, скромный подросток, любовно вглядывающийся в жизнь, в природу, мечтательный романтик, недавно покинувший школьную скамью, Кемаль попадает под начало к трактористу Абакиру, человеку грубому и озлобленному, шкурнику и эгоисту до мозга костей. Абакир с каким-то наслаждением пытается оплевать светлые мечты и добрые намерения Кемаля, сломать, унизить подростка, бросить его чистую душу в прозаичность и жестокость будничной жизни.
Повесть о молодой киргизской женщине, которая наперекор отжившим патриархальным обычаям и вековым традициям смело идет навстречу любви. В ее манере держаться в доме мужа, которого она не любила, было что-то такое, что при всей ее скромности отличало ее от сверстниц и родственниц. В скромном, работящем Данияре, вернувшемся с фронта по инвалидности, Джамиля нашла друга, способного понять ее, человека, достойного большой любви.
Действие происходит на глухом лесном кордоне, высоко в горах, далеко от обжитых мест. Семилетний мальчишка, внучек старика Момуна, живет один среди взрослых, без друзей, без матери и отца; он «брошенный». Любит и жалеет его только дед Момун — добрый, но слабохарактерный, безвольный. А вот пьяница, драчун и деспот всего поселка Орозкул ненавидит и презирает беззащитного малыша. Он издевается и над дедом, и над своей женой...
Роман Натали Азуле, удостоенный в 2015 году престижной Премии Медичи, заключает историю жизни великого трагика Жана Расина(1639-1699) в рамку современной истории любовного разрыва, превращая «школьного классика» в исповедника рассказчицы, ее «брата по несчастью».<br /> <br /> <strong>Из отзывов</strong>:<br /> <br /> «В книге сплетается биография Расина и история девушки, которая в наши дни переживает предательство возлюбленного, подобно иудейской царице Беренике. Времена меняются, а страсти все так же кипят в душах. Даже сегодня встречаются трагедии с античным сценарием. Книга доставила массу удовольствия».
«У ног сэра Джеймса Стокера, бесстрашного и неотразимого искателя приключений, лежал весь лондонский свет. Любая из прекрасных „“львиц»" высшего общества с удовольствием стала бы его возлюбленной — но он, не желавший легких побед, возжелал покорить сердце неприступной Николь Уайлд, женщины, которая имела все основания не доверять мужчинам. Однако, чем яростнее сопротивлялась Николь чарам настойчивого поклонника, тем отчаяннее стремился Джеймс любой ценой пробудить "«спящую красавицу»" для новой жизни, полной страсти и счастья… "
"В октябрьский полдень 1953 года эскадренный миноносец «Беспощадный», изображавший на учениях отряд легких сил «красных» и болтавшийся милях в сорока от эскадры, стал вдруг приближаться к ней, будто по сигналу флагмана. Многоопытные штабники сразу догадались, какая дурость подвигла эсминец, по чьему умыслу попирает он их планы, и посматривали на уже показавшийся корабль, злорадно переглядываясь, поскольку давно уже точили нож на своенравного командира «Беспощадного».<br /> <br /> Эсминцу предложили стать концевым в кильватерной колонне и, чтоб уж наверняка изобличить его, приказали дать координаты на 12.00.<br /> <br /> Что эсминец и сделал, подняв на фалах флажные сочетания, обозначавшие широту и долготу. Оказались они в двадцати трех милях от флагмана! Случилась ошибка, свойственная не желторотым штурманцам, только что кончившим училище, а матерым судоводителям с многолетним стажем и чрезмерным апломбом: вся акватория Черного моря поделена картами на квадраты разных масштабов — разных, что при переходе с одной карты на другую забыл учесть штурман эсминца."
Детство как детство, военным его не назовешь, хотя Андрюше Сургееву пять годочков исполнилось к роковому 41-му. Линия фронта, погрохотав далеко на западе, так и не дошла до городка со странным названием Гороховей. Немцы побоялись пускать танки по бездорожью, пересеченному оврагами; после войны столь удачное местоположение сказалось на благополучии гороховейских граждан: до них с опозданием - все из-за того же бездорожья - доходили из области некоторые запретительные циркуляры. "На оккупированной территории не проживал..." - бестрепетно выводила впоследствии рука Андрея Николаевича. Спроси его, как жил он на неоккупированной территории, - не ответил бы: какие-то провалы в памяти, часто болел, "головкой страдает" - так сказал кто-то над кроваткой его в детской больнице. Мать однажды привела из госпиталя седенького врача, тот долго ощупывал его твердыми пальцами, сказал: "Впечатлительный какой. Жить будет..." В интонационном многоточии повисла некая условность: отроку даровалась жизнь при соблюдении жестких норм поведения, исключавших детские и взрослые раздумья о смысле гороховейского бытия. Тогда же мать и предрешила будущее малахольного чада: да будет сын педагогом, прямой дорожкой пойдет по стопам родителей! С чем согласился и отец, наконец-то представший перед Андрюшей - в кителе и скрипучих сапогах, с планшеткой на боку, набитой просветительскими замыслами.
Город мок под дождем. Все спешили с улиц, быстро пробегали по ним, пытаясь удержать зонты и не промокнуть, ибо дождь сопровождался еще и ветром...
