Robyn Young
Автобиография.
Я родилась в Оксфорде, в сентябре 1975 года, была единственным ребенком инженера-строителя (отец) и артистки и исполнительницы народных песен (мать). Со стороны матери во мне течет уэльская и ирландская кровь, со стороны отца Шотландская и Английская, так что я считаю себя истинной британкой. Я люблю историю этих островов и богатое наследство. Мое собственное открытие магии повествования впервые пришло ко мне через моего деда. Позднее, когда моя семья переехала в рыбацкую деревню в Девоне, мне довольно повезло иметь фантастического учителя английского в школе. Именно там, в школе, я начала писать поэзию, потом рассказы, затем статьи в школьную газету. Я не могу точно вспомнить, когда моя страсть к письму переросла в решение стать журналистом. Мне кажется, что тогда мне было около 14, и я пришла к выводу, что писать рассказы это совсем не являлось достойной работой.
В последующие несколько лет я продолжила писать поэзию, буквально пачками, большая часть которой была ужасающая, со странными «жемчужинами», благодаря которым я выигрывала сертификаты или публикации в различных антологиях. Я неделю работала в местной газете (когда тебе 15, интервьюирование старых дам о том, что их кот застрял на дереве, довольно интересное занятие), затем мне предложили писать и редактировать ежемесячную « Young People’s Page » для региональной газеты. Когда я выиграла награду за свои статьи, я была уверена, что выберу правильную карьеру. Я съехала от родителей, когда мне исполнилось 17, и начала учиться в колледже Екстер, где изучала английский, искусство и социальные науки. Там я впервые познакомилась с Шекспиром, Чосером. На втором году обучения, я была избрана сотрудником по связям для студенческого совета и редактировала журнал колледжа. В это время ко мне стал возвращаться интерес музыкой.
Мои родители были «народными», моя мать пела в группе, и мои ранние воспоминания связаны с сидением в полях в окружении пустых бутылок эля, в то время как некоторые дородный мужчина пел Джона Барлейкорна. Я помню мой отец и я выли, как волки, когда моя мать пыталась петь дома, но, несмотря на мои внешние насмешки над всем этим, музыка - и народная, и вся остальная – впитывалась в кожу и так там и осталась. Еще в юности я начала петь в клубах, спиной к зрителям, как Джим Моррисон. В колледже я попала в несколько групп, которые давали туры по стране, и провела лето на фестивалях. Но окружение талантливых музыкантов немного тебя угнетает, если ты любитель, поэтому я решил придерживаться того, что я делаю лучше всего. Я стала музыкальным журналистом!
Я переехала в Брайтон когда мне было 19, не готовая пока пойти в университет. Однажды я была за кулисами одного концерта в Лондоне с журналистом из NME. Я просто сказала ему, что хочу заниматься тем же, чем и он. Он покачал головой, отпил пива, и потом сказал, что я не смогу стать журналистом. «Ты слишком хорошая», он сказал, как ни в чем не бывало, «ты никогда ничего не достигнешь».
Однажды в пабе, Я увидела объявление о наборе волонтеров для работы на приближающемся местном фестивале. На следующий день, вечером, была встреча. То, что началось, как маленькое событие обернулось полномасштабной музыкальной феерией, которую я завершила, координируя вместе с другой женщиной. Это был бесплатный фестиваль, который посетили 20 тыс. человек в первый год, и в два раза больше на следующий год. От заказа туалетов и до связи с представителями власти, реклама – мы делали все. Мы держались на адреналине, «Pro-Plus» и сидре. Но наш успех стал началом конца. Совет решил, что мы стали слишком большими и отказал выдать разрешение на третий фестиваль. Я провела следующее лето на многочисленных нелегальных сборищах, которые то и дело возникали по всей Великобритании. Я помню вечеринку вовремя протеста в Уэльсе, как дышали огнем на крыше кафе на набережной Брайтона, грузовик с стереосистемой, преследуемый полицией через Сассекс, вечера в заброшенных кинотеатрах, заводы и здания Лондонского совета. Стоит упомянуть, что больше я ничего и не помню.
Но лето, в конечном итоге, подошло к концу. Я сняла свой пирсинг, расплела свои волосы и нашла работу. Сначала в ночном клубе Брайтона, на которой я проработала год. Затем как руководитель бара, в сети пабов. Это была самая ужасная работа, которая когда-либо была у меня (с тех пор как в тринадцать я провела день, чистя туалеты в лагере). Моим боссом был людоедом, и оплата была смехотворной. Рыцарь в блестящей красной спортивной машине, который был директором в одной компании и стал часто заезжать в паб, спас меня. Он дал мне временную работу. Впоследствии я бросила работу, но осталась с ним. С тех пор мы вместе.
Наконец, в 22, устав от трудной работы с маленькой зарплатой в развлекательном бизнесе, я решила, что мне нужна карьера. Я подала множество заявлений на «взрослые» работы и получила одну такую в растущем обществе, дающим инвестиционные советы своим клиентам. Моя семья и мои друзья были в шоке. У меня был именной бейдж и костюм, и ,что еще более странно, Математика была моим наименее любимым предметом. Я обдумала долгосрочные перспективы, как бы то ни было, и предприняла все необходимые шаги, чтобы оказаться на пути к должности финансового консультанта. Но что-то было не правильно. Спустя несколько месяцев, я начала писать роман. Ему было суждено стать первым в фантастической серии. Я писала постоянно: Первым делом с утра, в столовой офиса, ночью, каждые выходные. Спустя 6 месяцев у меня был готов роман на 350,000 слов. Я думаю, что это творческое излияние, поток, появился лишь потому, что работа была настолько не творческой. Я ненавидела весь корпоративный мир, наполненный бизнес инициативами, золотыми звездами и политикой. Это было не мое, и в конце концов я ушла.
Осенью 2000 года я отправилась в Египет и влюбилась в пыль, пустыню, историю и людей. Когда я вернулась, я начала базовый курс в творческом письме в университете Сассекса. К концу года я начала писать «Brethren», о котором я думала уже целый год. Это была самая большая, самая трудная задача в моей жизни. 7 лет прошло от первой идеи до первого издания.
Когда базовый курс закончился, я отправилась получать степень магистра в творческом письме, искусстве и образовании, опять в Сассексе. Я работала с великолепными преподавателями и писателями, и заработала известность. Так же я продолжила писать «Brethren», которая теперь стала трилогией. И после 13 отказов я подписала договор за день до выпуска. Весь последующий год я продолжала писать, вела курс по подготовке учителей и преподавала творческое письмо в местных колледжах. «Brethren» была забракована издателями в ее первой рассылке, хотя и было 3 редактора, которые хотели увидеть ее еще раз, с изменениями. На тот момент у меня были некоторые финансовые трудности, и я умудрялась жить исключительно благодаря поддержке моего партнера и помощи со стороны семьи и друзей. Я сделала глубокий вдох, ушла с работы учителя и переписала роман в последний раз, осознавая, что если он не пройдет, мне придется прекратить и податься в учителя на полную ставку, чтобы как то заработать на хлеб. Но все прошло успешно. После активного аукциона трилогия «Brethren» нашла замечательный дом в «Hodder & Stoughton».
Теперь я живу и пишу в Брайтоне. Я пою в душе, все еще пишу ужасную поэзию, избегаю математику и люблю народные песни.
